06-04-2006 "Вечерняя Москва" #59 (24350) от 6 апреля 2006 года (четверг) ЛЮБОВЬ КАЗАРНОВСКАЯ: «Я ВООБЩЕ ДЕВУШКА ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНАЯ!» В новом психологическом триллере по роману Татьяны Степановой страсти разворачиваются вокруг оперной певицы Марины Зверевой. Приму сыграла Любовь Казарновская, ее протеже – джазового музыканта Корсакова – Александр Домогаров. Завязка у триллера мистическая: Марине Зверевой приснился зловещий сон, она чувствует, что ее жизни угрожает опасность. Подруга отправляет ей на помощь своего внука, детективного писателя Сергея Мещерского (Андрей Егоров). На дачу певицы в Карелию Мещерский едет с другом – бывшим офицером ФСБ Вадимом Кравченко (Андрей Казаков). Рассказывает режиссер сериала Михаил Туманишвили: – Мы задумывали этот фильм как мелодраматическую историю с элементами детектива. При общем обилии жесткого, кровавого кино мы сняли интеллигентный, но не скучный телефильм. У нас сильный актерский ансамбль, очень порадовала меня Любовь Казарновская. Несмотря на свой звездный статус и мировую известность, Любовь Юрьевна оказалась удивительно светлым и доброжелательным человеком. Она открыта для педагогики и реализует в кино свои актерские способности, которые не до конца может использовать на оперной сцене. Любовь Юрьевна очень подошла на роль Марины Зверевой, она так же эмоционально одарена, как и героиня сериала, правда, Казарновская моложе, чем предполагалось по сценарию, она настоящая женщина, которая желанна и притягательна – и это сделало ее роль еще более противоречивой. Любовь Казарновская также поделилась с «ВМ» своими впечатлениями от первой кинороли: – Я не сказала бы, что сниматься в сериале было тяжело. Просто это другая профессия, я все-таки театральная певица, актриса. А работа перед камерой – это как увеличительное стекло. Любое твое движение, слезы, радость видны как под лупой, приходится быть осторожной с эмоциями. А моя героиня – девушка очень экзальтированная, более пафосная и яркая, чем ее окружение. На самом деле на съемках просто не нужно из себя корчить звезду. Почерк настоящего артиста в том и состоит, что он все время готов учиться, не боится спросить совета. Я принимала советы и от режиссера, и от партнеров по площадке – Саши Домогарова, Андрюши Руденского. У них опыт съемок гораздо больше. Они мне говорили: здесь надо сыграть глазами, а здесь убавь эмоции. Вообще атмосфера была очень творческая. И каждый старался, чтобы его партнер выглядел в лучшем свете. – С Александром Домогаровым вам легко работалось? Говорят, у него непростой характер… – Саша – замечательный партнер, я была потрясена его обходительностью. Если он и давал советы, то настолько деликатно: «Люб, как тебе кажется, может, мы здесь по-другому встанем? Ты стой и смотри прямо, а я буду играть». – Что особенно запомнилось на съемках? – Событий было много! Поскольку это мистический триллер, не обошлось без страшных сцен. Например, в первом эпизоде моей героине снится сон, что она спускается в подвал и видит тело человека, берет электропилу, чтобы разрезать его, откидывает с его лица капюшон и вдруг понимает, что это ее лицо! Это так страшно! Во-первых, сам подвал был ужасающим – какая-то «достоевщина» просто! Цемент, грязь, вода, холод. А во-вторых, на площадку привезли дрессированного черного ворона, который устрашающе каркал – даже группа содрогнулась, что уж говорить обо мне – я вообще девушка впечатлительная. Когда сцену наконец сняли, я выбежала из подвала на свет со словами «Господи, спасибо, что я отсюда выбралась!» Еще один леденящий душу момент – когда герой Саши Домогарова играет джазовую импровизацию на рояле, а в клавиши ему подкладывают бритву. Он обрезается, брызжет кровь. Эта сцена получилась такой натуралистичной, и мы все так боялись за Сашу, чтобы он действительно не поранился! Сложно дались мне мои важные, кульминационные монологи, где вся сцена держится на мне. Один такой монолог длится 7–8 минут, а это громадное время для кино. Я старалась держать напряжение, но очень волновалась. И последнее, что запомнилось, – сцена удушения моей героини, когда мне нужно было полторы минуты не шевелить глазами. Кошмар! Камера так близко, и по закону подлости сразу начинает что-то чесаться, или моргнешь обязательно, или тушь потечет. Когда я наконец справилась с этим эпизодом, вся группа кричала: «Браво!» Ника ДРАБКИНА